Diamonds are a girl's best friend
Название: Кризис десятилетия
Автор: Lorelei Lee
Бета: Sige
Рейтинг: R
Герои/пейринг: РЛ/ГГ; РУ/ГГ
Жанр: Постмодернистский бред с разнообразными аллюзиями.
Дисклеймер: Все принадлежит правообладателям (J.K. Rowling, Worner Broz etc.) - мое только удовольствие.
Аннотация: Многие семьи сталкиваются с кризисом отношений. Как поведет себя Гермиона, когда ее семья, окажется одной из этих многих?
Отношение к критике: Только ломом по голове не бейте, ладно? (с)
Размещение в архивах: Лучше сначала связаться со мной (если вдруг кому-то захочется это разместить).
Написано для фикатона "Феерия подарков" на Астрономической Башне.
Задание на фикатон от Terra Nova: "Хочу: мини-фик, Ремус/Гермиона, не флафф, можно dark, agnst, но с хэппи-эндом. Пост-Хогвартс.
Буду очень признательна, если слово "мини" автора не смутит, и, как говорила Jenny, фик будет страниц на 10))))))
ЗЫ: Если на заднем фоне где-то будет Сириус/Северус, вообще умру от счастья!"
Сюжетная основа фика позаимствована из замечательного фильма "Зуд седьмого года" с Мерилин Монро в главной роли. Именно в этом фильме была знаменитая сцена с юбкой, поднимаемой ветром.
читать дальше
«… Что до оборотней, то следует предостеречь юных дев от знакомства с мужчинами перед полнолунием. За несколько дней до того, как полная луна воцаряется на небе, оборотни обретают особую прелесть в глазах людей, благодаря коей получают они чувственную власть над своими будущими жертвами. Жертва, поддавшаяся этой власти, готова на все ради благосклонности властелина, что и приводит ее к погибели…»
Генрих Инститорис «Трактат о нежити»
- Гермиона, ну что ты копаешься? Я же опоздаю!
Рональд Уизли стоял у входной двери, уже полностью одетый, сжимая ручку плотно набитого саквояжа. Нервно подергиваясь, он смотрел в сторону гостиной, где металось нечто похожее на каштановый вихрь, норовя смести на своем пути все, включая мебель.
- Еще секунду. Чего ты дергаешься? Надо было класть свои вещи на место!
- Ну Гермиона, – заныл Рон отработанным за долгие годы брака обиженным тоном, прекрасно зная, что это ее раздражает. – Я помню, что положил его на столик рядом с вазой, а потом его там не оказалось. Может, ты переложила? Или дети? Джейн, Гарри!
- Не смей будить детей. Не трогали они твой жетон.
- Ну а вдруг?
Смерч переместился в прихожую, пронесся через нее и исчез в кухне. Через пару мгновений оттуда раздался ехидный, мгновенно узнаваемый голос лучшей ученицы Хогвартса выпуска 1998 года, сочащийся наработанным за долгие годы ядом ехидства голос отличницы и заучки:
- Так значит, ты положил свой жетон на стол в гостиной, около вазы?
Рон нервно сглотнул.
- Ну… да… мне казалось, что я оставил его там.
- В таком случае, что он делает на холодильнике?
- Э-э-э… ну… – Рон не нашелся что сказать и пожал плечами, словно жена могла видеть его. – Гермиончик, ну давай не будем сейчас ругаться по такому дурацкому поводу! Я же опаздываю! Ну Гермиона, где ты там?
Настойчиво призываемая жена, улыбаясь, вышла из кухни, подошла к нему и привычным жестом поправила почему-то всегда топорщащийся воротник его рубашки.
- Ладно уж, – ее голос уже не сочился ехидством, а был слегка усталым. – Не буду скандалить. А то ты и вправду опоздаешь!
Он с готовностью обхватил ее за талию свободной рукой и облегченно чмокнул в щеку, одновременно почувствовав, как рука Гермионы опустила аврорский жетон в его боковой карман.
- Ну все, я уже испаряюсь. Удачи тебе в Визенгамоте.
- Удачи тебе в Париже. Перелови всех скрывающихся преступников, и тебя немедленно сделают заместителем Начальника отдела Магического правопорядка. – Она ответно и столь же привычно, как поправляла воротничок, поцеловала его в тщательно выбритую щеку. – Не скучай там.
- Ты тоже. – Рон отпустил талию жены и шагнул к двери, - Поцелуй за меня детей. Скажи, что папа вернется очень скоро. Ведь всего неделя.
Закрывшаяся за Роном дверь заставила ее улыбку сползти с лица. С губ сорвался облегченный вздох. Гермиона бросила взгляд на часы, прикидывая, стоит ли идти обратно в постель, чтобы поспать еще немного. Часы показывали семь утра, и смысла снова засыпать не было. Она вздохнула и пошла на кухню готовить завтрак – пусть у детей будет с утра праздник: мама в кои-то веки сама приготовила что-то съедобное.
Час спустя, сидя в деревянном кресле с высокой спинкой, рядом с кухонным столом, она пила кофе и размышляла. Размышляла отнюдь не о сегодняшнем заседании Визенгамота, на созыв которого ей пришлось потратить немало времени и сил. Размышляла она о том, почему с ней произошло то, что произошло, и как такое могло случиться именно с ней…
***
Удивленно оглядевшись, она обнаружила, что одета в предельно открытое вечернее платье и сидит за роялем в прекрасно обставленной гостиной. Ее пальцы порхали по клавишам, а извлекаемая мелодия заставляла все внутри сжиматься, потому что играла она для того, кто владел сейчас ее мыслями, чувствами, желаниями. Нежные звуки исполняемого этюда сплетались с тихим, вкрадчивым и безумно сексуальным голосом, звучащим за ее спиной, и слова, которые он произносил, казались ей слаще музыки:
- Я обожаю Брамса. Особенно в твоем исполнении. – Теплые ладони легли на ее плечи. – Никто не умеет передать всю чувственность этой музыки так, как ты.
Она закрыла глаза, позволяя пальцам порхать по клавишам, и вся сосредоточилась на ощущении блаженства от того, что эти руки двинулись вниз от плеч по ее обнаженной спине. Резвые пальцы ласкали ее кожу, выписывая замысловатые узоры. Она поняла, что не в силах больше бездействовать. Резко прервала мелодию, скомкав финал. Обернулась и взглянула в прекрасные глаза того, для кого играла, наблюдая, как глубине этих глаз разгораются искры неутолимого желания.
- Тебе правда нравится, как я играю? – кокетливо спросила она.
- Невероятно!
- Я так рада, Ремус…
***
- Мама, чего ты молчишь? – Гарри теребил ее за плечо, а его сестра удивленно смотрела, как из чашки в ее руках стекает на пол тонкая струйка кофе с молоком.
Гермиона потрясла головой, стряхивая наваждение, взяла палочку и ликвидировала натекшую лужу.
- Извини. – Она поцеловала теплую вихрастую макушку сына и одновременно погладила по голове дочь. – Я задумалась. Садитесь завтракать.
- Мама, а о чем ты думала? У тебя было такое странное лицо. – Джейн явно распирало от любопытства.
- О своем докладе. У меня сегодня важный день, так что миссис Лейбовиц придет пораньше, чтобы посидеть с вами.
- Про оборотней? – Гарри возбужденно взмахнул вилкой (типично отцовская привычка – жестикулировать за едой). – Ух ты! Это так интересно! А нам ты не расскажешь?
Джейн закивала, поддерживая брата.
- Нет, милый, вам это будет скучно. Это доклад для взрослых, вы можете не понять, о чем он.
- Ну мам, ну расскажи хоть немножко! – Против таких умоляющих ноток в голосах детей ей редко удавалось выстоять. – Нам тоже интересно! Ты целый месяц работала по ночам, все время что-то писала, а папа не разрешал тебя беспокоить...
- Ну хорошо, я попытаюсь. – Гермиона села в кресло и налила себе еще чашку кофе.
– Вы знаете, кто такие оборотни? – Дети с готовностью кивнули. – Так вот, большинство из них не всегда были такими. Они родились обычными детьми у обычных родителей, но потом, однажды, пережили нападение другого оборотня и были заражены…
***
- Таким образом, дамы и господа, мы можем видеть из приведенных данных, что ликантропия, по сути, является болезнью и крайне низкая социализация основной массы оборотней, влекущая за собой их частую агрессивность по отношению к членам как магического, так и маггловского сообщества, является следствием предвзятого и несправедливо негативного отношения общества к самим оборотням… – Гермиона, откашлявшись, отпила крошечный глоток воды из стоявшего на кафедре стакана, обвела зал многозначительным взглядом и продолжила: – В этой связи я призываю вас проголосовать за отмену Положения об обязательной регистрации оборотней и, вместо названного документа, принять Долгосрочную программу социализации страдающих ликантропией, включая организацию пунктов анонимной бесплатной раздачи Волчьего зелья. На этом позвольте закончить. Теперь мы можем перейти к вопросам.
Еще один взгляд в зал, полный ошарашенных лиц, недоверчивых гримас и просто отсутствия всякой мысли на лицах тех, кто «всегда с большинством» и ждет только, когда толпа сама определит, за что или против чего она голосует. Тогда точно так же проголосуют и они. Гермиона поморщилась.
- Прошу вас, задавайте свой вопрос. – Она приветливо улыбнулась пожилому волшебнику в мантии официального кроя, который сидел в первом ряду и явно хотел что-то спросить.
- Я прошу понять меня правильно, Миссис Уизли, – забормотал тот, – но все же… если раздача будет бесплатной и анонимной, как же тогда мы сможем понять, что зелье, на которое будет затрачено немало средств, попадет по назначению в руки тех, кто, как вы выразились, «страдает ликантропией», а не праздных любопытствующих.
- Я ожидала этого вопроса. – Гермиона улыбнулась еще шире и снова обвела глазами зал. – Дело в том, что, согласно экспертному заключению ведущих Мастеров Зелий магической Британии, Волчье Зелье не несет в себе никакого эффекта для человека, кровь которого не поражена вирусом ликантропии, тогда как вкус его отвратителен и не подлежит смягчению или изменению, поскольку это скажется на его действии. Вы можете себе представить «праздного любопытствующего», который будет являться ежемесячно на пункт выдачи зелья, чтобы раз за разом, месяц за месяцем пить противную на вкус гадость, не приносящую ему ни пользы ни вреда? Полагаю даже если подобные любопытствующие и появятся – одного раза им будет достаточно, чтобы понять, что нет смысла повторять этот опыт.
- Скажите, если один из оборотней нападет на вашего ребенка, вы и тогда будете их защищать? - Высоко под сводами зала поднялся со своего места молодой человек в слегка потрепанной мантии, явно нанятый оппонентами для провокаций на заседании. Что ж, этого она тоже ожидала.
- Я знаю, что вероятность нападения человека, страдающего ликантропией, на каждого из нас, достаточно высока. Я также принимаю все возможные меры безопасности, чтобы по возможности уменьшить вероятность такого нападения на моих детей. Все упомянутые меры приведены в брошюре, выпущенной нашим Фондом совместно с Министерством Магии, и доступны для каждого волшебника. Однако, позвольте вас заверить, если такое вдруг случится – в моих интересах, чтобы общество не отторгало всякого, кто инфицирован вирусом ликантропии. Чтобы всякий инфицированный имел право на нормальную жизнь и работу и на облегчение его страданий во время трансформации. Так что да, я буду и дальше защищать права и интересы оборотней, потому что такая защита также в интересах самого общества…
***
Три часа, три безумно длинных часа. Сначала доклад, потом ответы на вопросы. Ответные шпильки провокаторам, обстоятельные и взвешенные ответы тем, кому действительно интересно. Когда Гермиона покинула зал Визенгамота, она чувствовала себя так, словно десяток троллей ездил на ней верхом. И все равно нужный документ не был принят. Значит, придется продолжать борьбу… Мысли путались, в глаза словно песку насыпали, голова была словно чугунная. Гермиона не решилась аппарировать сразу после заседания – не была уверена, что получится. Вышла на улицу через вход для посетителей, спрятав свернутую мантию в сумку и оставшись в джинсах и коричневом вельветовом пиджаке, и вскоре уже сидела за столиком в маленьком открытом кафе.
Двойной эспрессо и несколько глотков ледяной минеральной воды сделали свое дело, и она нашла в себе силы перечитать наброски к докладу, чтобы проверить – все ли было сказано. Она как раз заканчивала перечитывать план ответов на вопросы, подчеркивая карандашом незаданные вопросы и сожалея, что некоторые из них так и не прозвучали на обсуждении, когда сзади раздалось вежливое покашливание. Обернувшись, она увидела глаза, которые безуспешно искала взглядом в зале Визенгамота. Светло-карие, с золотыми искорками. Глаза Ремуса Люпина.
- Гермиона, ты была великолепна, – проговорил он, ласково улыбаясь. – Позволишь нам присесть?
Она кивнула, стряхивая с себя оцепенение, и только тогда заметила улыбающуюся Тонкс, которую Люпин, нежно поддерживая под локоть, усадил в плетеное кресло, прежде чем занять соседнее.
- Рем прав – ты была неподражаема. Мы специально приходили посмотреть, поддержать тебя морально. – Улыбка Тонкс стала еще шире. – Ты произвела огромное впечатление на публику. Рано или поздно ты своего добьешься!
- Да, наверное… – Гермиона кивнула, пытаясь унять охватившую ее панику. - Мне показалось, что некоторые заинтересовались…
- Ты себя недооцениваешь, – снова вступил в беседу Люпин. – Ты была потрясающе убедительна. Я чувствовал себя польщенным, что такая прекрасная молодая леди выступает с трибуны Визенгамота в защиту прав скромного оборотня, вроде меня.
Его губы снова раздвинулись в улыбке, обнажив прекрасные зубы со слегка хищной формы клыками, и Гермиона ощутила, как перед глазами все начинает расплываться. Встревоженно переглянувшись с Тонкс, Люпин приложил ладонь ко лбу Гермионы.
- По-моему, температуры нет, – пробормотал Ремус, неуверенно глядя на Тонкс.
- Да при чем тут температура! Ее просто замучили эти уроды с их дурацкими провокационными вопросами! – та, как всегда, была дивно категорична.
- Нет-нет, со мной все в порядке, я просто немного устала… – Гермиона попыталась протестовать, лишь бы не выдать того, что ей в данный момент больше всего хотелось окаменеть вместе с тем, чья ладонь лежала у нее на лбу, чтобы они так и остались навеки вместе… Мерлин и Моргана, это какое-то наваждение…
- Мы проводим тебя домой. – Тонкс решительно встала, свистом подозвала официанта, расплатилась и, подмигнув Ремусу, обхватила Гермиону за талию. – Давай, держись за меня крепче. Скоро ты будешь дома. Рем, не стой столбом, захвати ее бумаги.
Готовность, с которой он принялся складывать планы доклада, разбросанные по столику, заставила ее ощутить тоскливую пустоту в груди, так что она вполне натурально оступилась, когда они заворачивали в ближайшую подворотню и, навалившись всем телом на плечо подруги, почувствовала рывок аппарации.
Спустя десять минут, когда Люпин и Тонкс убедились, что она благополучно добралась до кушетки в гостиной, и удалились, Гермиона тоскливо спрашивала себя, как могло получиться, что она – взрослая, трезвомыслящая тридцатипятилетняя женщина, мать двоих детей девяти и семи лет и глава правозащитного фонда «Содружество» – ведет себя, словно наивная семнадцатилетняя школьница, умирающая от любви к однокласснику. Ответа на этот вопрос как-то не находилось. Она знакома с Ремусом уже больше двадцати лет, и никогда не воспринимала его как мужчину – всегда как друга и наставника. Страшно радовалась за них с Тонкс. И вот теперь…
***
Ее ладони удобно размещались в карманах широких брюк, двубортный пиджак был расстегнут, широкий конец галстука переброшен через плечо, а широкополая шляпа закрывала лицо от яркого света рекламных щитов, расположенных вокруг. Гермиона достала из кармана пиджака пачку сигарет, зажигалку и, прикурив, покосилась на идущую рядом с ней женщину, блондинку с крупными локонами, в расшитом пайетками белом платье с открытой спиной. Что-то странное было в ее облике. Что-то непривычное и противоестественное – слишком мощные плечи и руки, слишком мускулистая спина. Женщина стояла спиной к Гермионе и изучала рекламный щит. Под высокими каблуками ее туфель располагалась какая-то решетка. Приглядевшись повнимательнее, Гермиона вдохнула табачный дым, судорожно закашлялась и выплюнула сигарету на асфальт, когда незнакомка повернулась и оказалась Ремусом Люпином, одетым в этот странный наряд, да еще и при макияже. Хотя, надо признать, платиновый парик в сочетании с карминно-красной помадой шел ему чрезвычайно.
- Тебе нравится? – Его улыбка была игривой. Очень игривой.
- Что? – Она все еще не могла выровнять дыхание.
- Все это. – Он мягким жестом указал на свой странный наряд.
- Не знаю… – Гермиона наконец-то отдышалась. – Как-то непривычно.
- Подожди, сейчас будет весело. – Он заговорщицки подмигнул накрашенным глазом с накладными ресницами.
В этот момент снизу послышался звук проезжающего поезда метро. Порыв теплого воздуха рванулся вверх из решетки, на которой стоял Ремус, и резко наполнил широкую юбку его платья, вздымая ее, открывая удивительно стройные для мужчины ноги. Его улыбка стала совсем зазывающей, он руками придерживал юбку спереди, не давая ветру совсем задрать ее. Его взгляд из-под полуопущенных ресниц сверкнул как молния, и он повторил вопрос: «Тебе нравится?»
- Очень! – Гермиона решительно шагнула к нему, намереваясь наконец-то поцеловать эти губы, ощутить их вкус, сделать то, чего ей так давно и так настойчиво хотелось…
***
Она внезапно проснулась оттого, что ее окликнула собиравшаяся уходить миссис Лейбовиц, уже одетая в старомодное летнее пальто и ажурные перчатки. В комнате царил полумрак. За окном вечер сменялся ночью.
- Дети спят, миссис Уизли.
- Да, спасибо. – Гермиона стерла со лба холодный пот и потрясла головой, пытаясь прогнать наваждение сна. – Вы не могли бы завтра прийти пораньше, до завтрака, если вам не сложно? У меня будут дела рано утром.
- Да, хорошо. Я приду к половине восьмого. Доброй ночи.
- До свидания, миссис Лейбовиц.
Закрыв за няней дверь, Гермиона, направилась на кухню и, бормоча «Бред какой-то», стала рыться в ящике аптечки, пытаясь понять – не найдется ли у нее «Сна без сновидений». Хотелось избавиться от наваждения хотя бы во сне. Хотелось выспаться. Но нужного зелья не было. Она сделала себе немного какао, выпила его и отправилась в постель, понимая, что до самого утра ей придется наблюдать завораживающие картины эротических фантазий с участием Ремуса Люпина.
Проснувшись в очередной раз, вся в холодном поту, Гермиона поняла, что не в состоянии дальше пытаться заснуть. Чувствуя себя разбитой и невыспавшейся, она мерила шагами кухню, сжимая в ладонях чашку с остывшим кофе, который почему-то не желал придавать ни грамма бодрости. Услышав стук в дверь, Гермиона поспешила в прихожую и, едва поздоровавшись с няней, выскользнула за дверь, повернула в укромный закуток за гаражом и аппарировала. Ей было нужно рассказать кому-то о том, что с ней происходит. Посоветоваться с кем-то. Но с кем? Другие в этом случае советуются с подругами, но Гермиона могла бы назвать подругами только двух женщин – Тонкс и Джинни. И ни одной из них она была не в состоянии рассказать причину своих мучений. При одной мысли об этом ее охватывал жгучий стыд. Взвесив все варианты, она пришла к выводу, что лучше всего будет посоветоваться с мамой.
Миссис Грейнджер, как и многие пожилые дамы, просыпалась очень рано. Так что, когда в начале девятого утра раздался стук в дверь, она давно была на ногах. Усадив взволнованную и слегка растрепанную, явно желающую что-то обсудить дочь за стол, она приготовилась внимательно слушать.
- Мам, я должна рассказать тебе нечто… – Гермиона задумчиво помешивала ложкой в чашке с кофе, пытаясь подобрать наиболее верные слова, – нечто странное. Со мной что-то происходит. Точнее, я знаю, что именно, но не понимаю, почему это происходит именно сейчас и именно со мной.
- Не волнуйся, расскажи по порядку.
- Я пытаюсь, мам. Понимаешь, я, кажется, влюбилась. По крайней мере, увлеклась одним человеком, которого знаю очень давно и к которому никогда не испытывала ничего подобного. Это меня мучает.
- Что именно?
- Ну, я все время о нем думаю. Мне представляются всякие картины, очень волнующие. Прогулки, поцелуи… секс, наконец.
- Правильно ли я понимаю, что «этот человек» – не твой муж?
- Правильно.
- И это тебя удручает?
- Нет, не это. Точнее… черт, я неправильно выражаюсь. Не только это. Вообще эта ситуация и то, как она на меня влияет. Мам, я представляла себе, как целуюсь с этим человеком, прямо перед важным заседанием Визенгамота. Можешь себе представить? У меня ощущение, что я схожу с ума. Что мне делать?
- Девочка моя, для таких ситуаций нет четких рецептов. Это не то, что твои заклинания, где ты знаешь слова, знаешь, как взмахивать палочкой – и все получается. Это твой внутренний мир. Твоя душа.
Миссис Грейнджер встала.
- Мама, ну почему именно я и именно сейчас?
- Дорогая! – Теплая мамина рука мягко легла на ее затылок. – Если бы мы могли знать, почему с нами происходит подобное, – нам было бы значительно легче. Но у меня есть кое-какие соображения на этот счет.
- Какие? – Гермиона с надеждой подняла глаза, встретила заботливый взгляд материнских глаз и горько вздохнула. - Наверное, я плохая жена и плохая мать. Вместо того чтобы заниматься своей семьей, я думаю о Ремусе…
- Не говори глупостей. Я имела в виду нечто совсем другое. Сколько лет вы уже женаты с Роном?
- Десять, мам. И я никогда не предполагала…
- Подожди. Десять лет – это очень серьезный срок. Многие пары не выдерживают и этого. А если вспомнить, сколько лет вы встречались до того, как пожениться…
- Семейная жизнь оказалась немного не такой, как я думала, когда встречалась с Роном.
- Она всегда оказывается не такой. Но в ней есть и свои преимущества, не правда ли?
Гермиона опустила взгляд в чашку и задумалась, честно пытаясь припомнить все преимущества жизни в браке. Кроме наличия двух замечательных детей, навскидку ничего не придумывалось.
- Сложно, правда? – Голос миссис Грейнджер отвлек ее от этого занятия. – Такое случается довольно часто. Люди перестают замечать то, что раньше казалось привлекательным. Точнее, начинают считать это само собой разумеющимся. Скажи мне, ты разлюбила Рона?
- Я не знаю… – Гермиона замешкалась с ответом. – Нет, не разлюбила. Но, мам, все стало не так, как было раньше. Как-то обыденно, привычно. Словно мы с ним дряхлые старики…
- Вот видишь, ты сама сказала это слово – «привычка». Да, люди привыкают друг к другу, и их отношения меняются. Между прочим, психологи считают, что кризис десяти лет брака – один из самых тяжелых за всю семейную жизнь. Возможно, даже тяжелее кризиса первого года.
- Мама, какой первый год? Когда мы были женаты год, у нас не было никакого кризиса. Да, мы тогда периодически ссорились, но я была беременна и не всегда адекватна. И у меня не было такого чувства, как сейчас… какой-то давящей тоски. Такого ощущения, что я всегда знаю, что в следующий момент скажет Рон, как он поступит. Мерлин, я даже всегда знаю заранее - какую гримасу он скорчит. Это какой-то кошмар.
- Нет, дорогая. Это не кошмар. Это нормальный процесс. Вы можете теперь разойтись, а можете на этой основе построить прекрасные отношения в будущем. Мы с твоим отцом тоже проходили через это. Ты просто не помнишь. Ты была тогда слишком маленькой. Но это случилось и с нами. Однако мы преодолели кризис. Мы много разговаривали, нащупывали точки соприкосновения, честно обсуждали наши отношения и претензии друг к другу. В результате мы стали еще ближе. Да, наши отношения стали не такими, как в юности, но они были очень гармоничными и стабильными. И оставались такими до самой его смерти. Так что тебе придется очень серьезно подумать над этим. Поговорить с Роном. Обсудить то, что происходит, – возможно, вместе найти дальнейший путь. Ты умная девочка и не станешь действовать очертя голову. Я в этом уверена.
- Мам, я давно уже не девочка.
- Я в курсе, но для меня ты все равно ребенок. Мой ребенок – маленький и несмышленый. Нуждающийся в моей поддержке и защите. Несмотря на то что у тебя двое собственных детей. И знаешь, что я тебе скажу – постарайся внимательно обдумать эту ситуацию, поговори с Роном. Он хороший мальчик…
- Мальчик, – хмыкнула Гермиона. – У этого мальчика уже лысина пробивается.
- Не перебивай, для меня он всегда останется долговязым мальчишкой, которого ты когда-то привела к нам знакомиться как своего друга и одноклассника. Так вот, он хороший мальчик, и он любит тебя. В этом я уверена. Возможно, ты за десять лет немного разучилась это замечать, но мне-то со стороны виднее.
- Да, наверное, ты права… – Гермиона вздохнула и залпом допила кофе. – Пожалуй, действительно нужно поговорить с ним. Иначе я, боюсь, сойду с ума.
- Не переживай так, пойдем лучше, я покажу тебе, какие славные джемпера я вяжу для Джейн и Гарри. Кстати, ты что-то очень давно не привозила их ко мне…
Автор: Lorelei Lee
Бета: Sige
Рейтинг: R
Герои/пейринг: РЛ/ГГ; РУ/ГГ
Жанр: Постмодернистский бред с разнообразными аллюзиями.
Дисклеймер: Все принадлежит правообладателям (J.K. Rowling, Worner Broz etc.) - мое только удовольствие.
Аннотация: Многие семьи сталкиваются с кризисом отношений. Как поведет себя Гермиона, когда ее семья, окажется одной из этих многих?
Отношение к критике: Только ломом по голове не бейте, ладно? (с)
Размещение в архивах: Лучше сначала связаться со мной (если вдруг кому-то захочется это разместить).
Написано для фикатона "Феерия подарков" на Астрономической Башне.
Задание на фикатон от Terra Nova: "Хочу: мини-фик, Ремус/Гермиона, не флафф, можно dark, agnst, но с хэппи-эндом. Пост-Хогвартс.
Буду очень признательна, если слово "мини" автора не смутит, и, как говорила Jenny, фик будет страниц на 10
)))))) ЗЫ: Если на заднем фоне где-то будет Сириус/Северус, вообще умру от счастья!"
Сюжетная основа фика позаимствована из замечательного фильма "Зуд седьмого года" с Мерилин Монро в главной роли. Именно в этом фильме была знаменитая сцена с юбкой, поднимаемой ветром.
читать дальше
«… Что до оборотней, то следует предостеречь юных дев от знакомства с мужчинами перед полнолунием. За несколько дней до того, как полная луна воцаряется на небе, оборотни обретают особую прелесть в глазах людей, благодаря коей получают они чувственную власть над своими будущими жертвами. Жертва, поддавшаяся этой власти, готова на все ради благосклонности властелина, что и приводит ее к погибели…»
Генрих Инститорис «Трактат о нежити»
- Гермиона, ну что ты копаешься? Я же опоздаю!
Рональд Уизли стоял у входной двери, уже полностью одетый, сжимая ручку плотно набитого саквояжа. Нервно подергиваясь, он смотрел в сторону гостиной, где металось нечто похожее на каштановый вихрь, норовя смести на своем пути все, включая мебель.
- Еще секунду. Чего ты дергаешься? Надо было класть свои вещи на место!
- Ну Гермиона, – заныл Рон отработанным за долгие годы брака обиженным тоном, прекрасно зная, что это ее раздражает. – Я помню, что положил его на столик рядом с вазой, а потом его там не оказалось. Может, ты переложила? Или дети? Джейн, Гарри!
- Не смей будить детей. Не трогали они твой жетон.
- Ну а вдруг?
Смерч переместился в прихожую, пронесся через нее и исчез в кухне. Через пару мгновений оттуда раздался ехидный, мгновенно узнаваемый голос лучшей ученицы Хогвартса выпуска 1998 года, сочащийся наработанным за долгие годы ядом ехидства голос отличницы и заучки:
- Так значит, ты положил свой жетон на стол в гостиной, около вазы?
Рон нервно сглотнул.
- Ну… да… мне казалось, что я оставил его там.
- В таком случае, что он делает на холодильнике?
- Э-э-э… ну… – Рон не нашелся что сказать и пожал плечами, словно жена могла видеть его. – Гермиончик, ну давай не будем сейчас ругаться по такому дурацкому поводу! Я же опаздываю! Ну Гермиона, где ты там?
Настойчиво призываемая жена, улыбаясь, вышла из кухни, подошла к нему и привычным жестом поправила почему-то всегда топорщащийся воротник его рубашки.
- Ладно уж, – ее голос уже не сочился ехидством, а был слегка усталым. – Не буду скандалить. А то ты и вправду опоздаешь!
Он с готовностью обхватил ее за талию свободной рукой и облегченно чмокнул в щеку, одновременно почувствовав, как рука Гермионы опустила аврорский жетон в его боковой карман.
- Ну все, я уже испаряюсь. Удачи тебе в Визенгамоте.
- Удачи тебе в Париже. Перелови всех скрывающихся преступников, и тебя немедленно сделают заместителем Начальника отдела Магического правопорядка. – Она ответно и столь же привычно, как поправляла воротничок, поцеловала его в тщательно выбритую щеку. – Не скучай там.
- Ты тоже. – Рон отпустил талию жены и шагнул к двери, - Поцелуй за меня детей. Скажи, что папа вернется очень скоро. Ведь всего неделя.
Закрывшаяся за Роном дверь заставила ее улыбку сползти с лица. С губ сорвался облегченный вздох. Гермиона бросила взгляд на часы, прикидывая, стоит ли идти обратно в постель, чтобы поспать еще немного. Часы показывали семь утра, и смысла снова засыпать не было. Она вздохнула и пошла на кухню готовить завтрак – пусть у детей будет с утра праздник: мама в кои-то веки сама приготовила что-то съедобное.
Час спустя, сидя в деревянном кресле с высокой спинкой, рядом с кухонным столом, она пила кофе и размышляла. Размышляла отнюдь не о сегодняшнем заседании Визенгамота, на созыв которого ей пришлось потратить немало времени и сил. Размышляла она о том, почему с ней произошло то, что произошло, и как такое могло случиться именно с ней…
***
Удивленно оглядевшись, она обнаружила, что одета в предельно открытое вечернее платье и сидит за роялем в прекрасно обставленной гостиной. Ее пальцы порхали по клавишам, а извлекаемая мелодия заставляла все внутри сжиматься, потому что играла она для того, кто владел сейчас ее мыслями, чувствами, желаниями. Нежные звуки исполняемого этюда сплетались с тихим, вкрадчивым и безумно сексуальным голосом, звучащим за ее спиной, и слова, которые он произносил, казались ей слаще музыки:
- Я обожаю Брамса. Особенно в твоем исполнении. – Теплые ладони легли на ее плечи. – Никто не умеет передать всю чувственность этой музыки так, как ты.
Она закрыла глаза, позволяя пальцам порхать по клавишам, и вся сосредоточилась на ощущении блаженства от того, что эти руки двинулись вниз от плеч по ее обнаженной спине. Резвые пальцы ласкали ее кожу, выписывая замысловатые узоры. Она поняла, что не в силах больше бездействовать. Резко прервала мелодию, скомкав финал. Обернулась и взглянула в прекрасные глаза того, для кого играла, наблюдая, как глубине этих глаз разгораются искры неутолимого желания.
- Тебе правда нравится, как я играю? – кокетливо спросила она.
- Невероятно!
- Я так рада, Ремус…
***
- Мама, чего ты молчишь? – Гарри теребил ее за плечо, а его сестра удивленно смотрела, как из чашки в ее руках стекает на пол тонкая струйка кофе с молоком.
Гермиона потрясла головой, стряхивая наваждение, взяла палочку и ликвидировала натекшую лужу.
- Извини. – Она поцеловала теплую вихрастую макушку сына и одновременно погладила по голове дочь. – Я задумалась. Садитесь завтракать.
- Мама, а о чем ты думала? У тебя было такое странное лицо. – Джейн явно распирало от любопытства.
- О своем докладе. У меня сегодня важный день, так что миссис Лейбовиц придет пораньше, чтобы посидеть с вами.
- Про оборотней? – Гарри возбужденно взмахнул вилкой (типично отцовская привычка – жестикулировать за едой). – Ух ты! Это так интересно! А нам ты не расскажешь?
Джейн закивала, поддерживая брата.
- Нет, милый, вам это будет скучно. Это доклад для взрослых, вы можете не понять, о чем он.
- Ну мам, ну расскажи хоть немножко! – Против таких умоляющих ноток в голосах детей ей редко удавалось выстоять. – Нам тоже интересно! Ты целый месяц работала по ночам, все время что-то писала, а папа не разрешал тебя беспокоить...
- Ну хорошо, я попытаюсь. – Гермиона села в кресло и налила себе еще чашку кофе.
– Вы знаете, кто такие оборотни? – Дети с готовностью кивнули. – Так вот, большинство из них не всегда были такими. Они родились обычными детьми у обычных родителей, но потом, однажды, пережили нападение другого оборотня и были заражены…
***
- Таким образом, дамы и господа, мы можем видеть из приведенных данных, что ликантропия, по сути, является болезнью и крайне низкая социализация основной массы оборотней, влекущая за собой их частую агрессивность по отношению к членам как магического, так и маггловского сообщества, является следствием предвзятого и несправедливо негативного отношения общества к самим оборотням… – Гермиона, откашлявшись, отпила крошечный глоток воды из стоявшего на кафедре стакана, обвела зал многозначительным взглядом и продолжила: – В этой связи я призываю вас проголосовать за отмену Положения об обязательной регистрации оборотней и, вместо названного документа, принять Долгосрочную программу социализации страдающих ликантропией, включая организацию пунктов анонимной бесплатной раздачи Волчьего зелья. На этом позвольте закончить. Теперь мы можем перейти к вопросам.
Еще один взгляд в зал, полный ошарашенных лиц, недоверчивых гримас и просто отсутствия всякой мысли на лицах тех, кто «всегда с большинством» и ждет только, когда толпа сама определит, за что или против чего она голосует. Тогда точно так же проголосуют и они. Гермиона поморщилась.
- Прошу вас, задавайте свой вопрос. – Она приветливо улыбнулась пожилому волшебнику в мантии официального кроя, который сидел в первом ряду и явно хотел что-то спросить.
- Я прошу понять меня правильно, Миссис Уизли, – забормотал тот, – но все же… если раздача будет бесплатной и анонимной, как же тогда мы сможем понять, что зелье, на которое будет затрачено немало средств, попадет по назначению в руки тех, кто, как вы выразились, «страдает ликантропией», а не праздных любопытствующих.
- Я ожидала этого вопроса. – Гермиона улыбнулась еще шире и снова обвела глазами зал. – Дело в том, что, согласно экспертному заключению ведущих Мастеров Зелий магической Британии, Волчье Зелье не несет в себе никакого эффекта для человека, кровь которого не поражена вирусом ликантропии, тогда как вкус его отвратителен и не подлежит смягчению или изменению, поскольку это скажется на его действии. Вы можете себе представить «праздного любопытствующего», который будет являться ежемесячно на пункт выдачи зелья, чтобы раз за разом, месяц за месяцем пить противную на вкус гадость, не приносящую ему ни пользы ни вреда? Полагаю даже если подобные любопытствующие и появятся – одного раза им будет достаточно, чтобы понять, что нет смысла повторять этот опыт.
- Скажите, если один из оборотней нападет на вашего ребенка, вы и тогда будете их защищать? - Высоко под сводами зала поднялся со своего места молодой человек в слегка потрепанной мантии, явно нанятый оппонентами для провокаций на заседании. Что ж, этого она тоже ожидала.
- Я знаю, что вероятность нападения человека, страдающего ликантропией, на каждого из нас, достаточно высока. Я также принимаю все возможные меры безопасности, чтобы по возможности уменьшить вероятность такого нападения на моих детей. Все упомянутые меры приведены в брошюре, выпущенной нашим Фондом совместно с Министерством Магии, и доступны для каждого волшебника. Однако, позвольте вас заверить, если такое вдруг случится – в моих интересах, чтобы общество не отторгало всякого, кто инфицирован вирусом ликантропии. Чтобы всякий инфицированный имел право на нормальную жизнь и работу и на облегчение его страданий во время трансформации. Так что да, я буду и дальше защищать права и интересы оборотней, потому что такая защита также в интересах самого общества…
***
Три часа, три безумно длинных часа. Сначала доклад, потом ответы на вопросы. Ответные шпильки провокаторам, обстоятельные и взвешенные ответы тем, кому действительно интересно. Когда Гермиона покинула зал Визенгамота, она чувствовала себя так, словно десяток троллей ездил на ней верхом. И все равно нужный документ не был принят. Значит, придется продолжать борьбу… Мысли путались, в глаза словно песку насыпали, голова была словно чугунная. Гермиона не решилась аппарировать сразу после заседания – не была уверена, что получится. Вышла на улицу через вход для посетителей, спрятав свернутую мантию в сумку и оставшись в джинсах и коричневом вельветовом пиджаке, и вскоре уже сидела за столиком в маленьком открытом кафе.
Двойной эспрессо и несколько глотков ледяной минеральной воды сделали свое дело, и она нашла в себе силы перечитать наброски к докладу, чтобы проверить – все ли было сказано. Она как раз заканчивала перечитывать план ответов на вопросы, подчеркивая карандашом незаданные вопросы и сожалея, что некоторые из них так и не прозвучали на обсуждении, когда сзади раздалось вежливое покашливание. Обернувшись, она увидела глаза, которые безуспешно искала взглядом в зале Визенгамота. Светло-карие, с золотыми искорками. Глаза Ремуса Люпина.
- Гермиона, ты была великолепна, – проговорил он, ласково улыбаясь. – Позволишь нам присесть?
Она кивнула, стряхивая с себя оцепенение, и только тогда заметила улыбающуюся Тонкс, которую Люпин, нежно поддерживая под локоть, усадил в плетеное кресло, прежде чем занять соседнее.
- Рем прав – ты была неподражаема. Мы специально приходили посмотреть, поддержать тебя морально. – Улыбка Тонкс стала еще шире. – Ты произвела огромное впечатление на публику. Рано или поздно ты своего добьешься!
- Да, наверное… – Гермиона кивнула, пытаясь унять охватившую ее панику. - Мне показалось, что некоторые заинтересовались…
- Ты себя недооцениваешь, – снова вступил в беседу Люпин. – Ты была потрясающе убедительна. Я чувствовал себя польщенным, что такая прекрасная молодая леди выступает с трибуны Визенгамота в защиту прав скромного оборотня, вроде меня.
Его губы снова раздвинулись в улыбке, обнажив прекрасные зубы со слегка хищной формы клыками, и Гермиона ощутила, как перед глазами все начинает расплываться. Встревоженно переглянувшись с Тонкс, Люпин приложил ладонь ко лбу Гермионы.
- По-моему, температуры нет, – пробормотал Ремус, неуверенно глядя на Тонкс.
- Да при чем тут температура! Ее просто замучили эти уроды с их дурацкими провокационными вопросами! – та, как всегда, была дивно категорична.
- Нет-нет, со мной все в порядке, я просто немного устала… – Гермиона попыталась протестовать, лишь бы не выдать того, что ей в данный момент больше всего хотелось окаменеть вместе с тем, чья ладонь лежала у нее на лбу, чтобы они так и остались навеки вместе… Мерлин и Моргана, это какое-то наваждение…
- Мы проводим тебя домой. – Тонкс решительно встала, свистом подозвала официанта, расплатилась и, подмигнув Ремусу, обхватила Гермиону за талию. – Давай, держись за меня крепче. Скоро ты будешь дома. Рем, не стой столбом, захвати ее бумаги.
Готовность, с которой он принялся складывать планы доклада, разбросанные по столику, заставила ее ощутить тоскливую пустоту в груди, так что она вполне натурально оступилась, когда они заворачивали в ближайшую подворотню и, навалившись всем телом на плечо подруги, почувствовала рывок аппарации.
Спустя десять минут, когда Люпин и Тонкс убедились, что она благополучно добралась до кушетки в гостиной, и удалились, Гермиона тоскливо спрашивала себя, как могло получиться, что она – взрослая, трезвомыслящая тридцатипятилетняя женщина, мать двоих детей девяти и семи лет и глава правозащитного фонда «Содружество» – ведет себя, словно наивная семнадцатилетняя школьница, умирающая от любви к однокласснику. Ответа на этот вопрос как-то не находилось. Она знакома с Ремусом уже больше двадцати лет, и никогда не воспринимала его как мужчину – всегда как друга и наставника. Страшно радовалась за них с Тонкс. И вот теперь…
***
Ее ладони удобно размещались в карманах широких брюк, двубортный пиджак был расстегнут, широкий конец галстука переброшен через плечо, а широкополая шляпа закрывала лицо от яркого света рекламных щитов, расположенных вокруг. Гермиона достала из кармана пиджака пачку сигарет, зажигалку и, прикурив, покосилась на идущую рядом с ней женщину, блондинку с крупными локонами, в расшитом пайетками белом платье с открытой спиной. Что-то странное было в ее облике. Что-то непривычное и противоестественное – слишком мощные плечи и руки, слишком мускулистая спина. Женщина стояла спиной к Гермионе и изучала рекламный щит. Под высокими каблуками ее туфель располагалась какая-то решетка. Приглядевшись повнимательнее, Гермиона вдохнула табачный дым, судорожно закашлялась и выплюнула сигарету на асфальт, когда незнакомка повернулась и оказалась Ремусом Люпином, одетым в этот странный наряд, да еще и при макияже. Хотя, надо признать, платиновый парик в сочетании с карминно-красной помадой шел ему чрезвычайно.
- Тебе нравится? – Его улыбка была игривой. Очень игривой.
- Что? – Она все еще не могла выровнять дыхание.
- Все это. – Он мягким жестом указал на свой странный наряд.
- Не знаю… – Гермиона наконец-то отдышалась. – Как-то непривычно.
- Подожди, сейчас будет весело. – Он заговорщицки подмигнул накрашенным глазом с накладными ресницами.
В этот момент снизу послышался звук проезжающего поезда метро. Порыв теплого воздуха рванулся вверх из решетки, на которой стоял Ремус, и резко наполнил широкую юбку его платья, вздымая ее, открывая удивительно стройные для мужчины ноги. Его улыбка стала совсем зазывающей, он руками придерживал юбку спереди, не давая ветру совсем задрать ее. Его взгляд из-под полуопущенных ресниц сверкнул как молния, и он повторил вопрос: «Тебе нравится?»
- Очень! – Гермиона решительно шагнула к нему, намереваясь наконец-то поцеловать эти губы, ощутить их вкус, сделать то, чего ей так давно и так настойчиво хотелось…
***
Она внезапно проснулась оттого, что ее окликнула собиравшаяся уходить миссис Лейбовиц, уже одетая в старомодное летнее пальто и ажурные перчатки. В комнате царил полумрак. За окном вечер сменялся ночью.
- Дети спят, миссис Уизли.
- Да, спасибо. – Гермиона стерла со лба холодный пот и потрясла головой, пытаясь прогнать наваждение сна. – Вы не могли бы завтра прийти пораньше, до завтрака, если вам не сложно? У меня будут дела рано утром.
- Да, хорошо. Я приду к половине восьмого. Доброй ночи.
- До свидания, миссис Лейбовиц.
Закрыв за няней дверь, Гермиона, направилась на кухню и, бормоча «Бред какой-то», стала рыться в ящике аптечки, пытаясь понять – не найдется ли у нее «Сна без сновидений». Хотелось избавиться от наваждения хотя бы во сне. Хотелось выспаться. Но нужного зелья не было. Она сделала себе немного какао, выпила его и отправилась в постель, понимая, что до самого утра ей придется наблюдать завораживающие картины эротических фантазий с участием Ремуса Люпина.
Проснувшись в очередной раз, вся в холодном поту, Гермиона поняла, что не в состоянии дальше пытаться заснуть. Чувствуя себя разбитой и невыспавшейся, она мерила шагами кухню, сжимая в ладонях чашку с остывшим кофе, который почему-то не желал придавать ни грамма бодрости. Услышав стук в дверь, Гермиона поспешила в прихожую и, едва поздоровавшись с няней, выскользнула за дверь, повернула в укромный закуток за гаражом и аппарировала. Ей было нужно рассказать кому-то о том, что с ней происходит. Посоветоваться с кем-то. Но с кем? Другие в этом случае советуются с подругами, но Гермиона могла бы назвать подругами только двух женщин – Тонкс и Джинни. И ни одной из них она была не в состоянии рассказать причину своих мучений. При одной мысли об этом ее охватывал жгучий стыд. Взвесив все варианты, она пришла к выводу, что лучше всего будет посоветоваться с мамой.
Миссис Грейнджер, как и многие пожилые дамы, просыпалась очень рано. Так что, когда в начале девятого утра раздался стук в дверь, она давно была на ногах. Усадив взволнованную и слегка растрепанную, явно желающую что-то обсудить дочь за стол, она приготовилась внимательно слушать.
- Мам, я должна рассказать тебе нечто… – Гермиона задумчиво помешивала ложкой в чашке с кофе, пытаясь подобрать наиболее верные слова, – нечто странное. Со мной что-то происходит. Точнее, я знаю, что именно, но не понимаю, почему это происходит именно сейчас и именно со мной.
- Не волнуйся, расскажи по порядку.
- Я пытаюсь, мам. Понимаешь, я, кажется, влюбилась. По крайней мере, увлеклась одним человеком, которого знаю очень давно и к которому никогда не испытывала ничего подобного. Это меня мучает.
- Что именно?
- Ну, я все время о нем думаю. Мне представляются всякие картины, очень волнующие. Прогулки, поцелуи… секс, наконец.
- Правильно ли я понимаю, что «этот человек» – не твой муж?
- Правильно.
- И это тебя удручает?
- Нет, не это. Точнее… черт, я неправильно выражаюсь. Не только это. Вообще эта ситуация и то, как она на меня влияет. Мам, я представляла себе, как целуюсь с этим человеком, прямо перед важным заседанием Визенгамота. Можешь себе представить? У меня ощущение, что я схожу с ума. Что мне делать?
- Девочка моя, для таких ситуаций нет четких рецептов. Это не то, что твои заклинания, где ты знаешь слова, знаешь, как взмахивать палочкой – и все получается. Это твой внутренний мир. Твоя душа.
Миссис Грейнджер встала.
- Мама, ну почему именно я и именно сейчас?
- Дорогая! – Теплая мамина рука мягко легла на ее затылок. – Если бы мы могли знать, почему с нами происходит подобное, – нам было бы значительно легче. Но у меня есть кое-какие соображения на этот счет.
- Какие? – Гермиона с надеждой подняла глаза, встретила заботливый взгляд материнских глаз и горько вздохнула. - Наверное, я плохая жена и плохая мать. Вместо того чтобы заниматься своей семьей, я думаю о Ремусе…
- Не говори глупостей. Я имела в виду нечто совсем другое. Сколько лет вы уже женаты с Роном?
- Десять, мам. И я никогда не предполагала…
- Подожди. Десять лет – это очень серьезный срок. Многие пары не выдерживают и этого. А если вспомнить, сколько лет вы встречались до того, как пожениться…
- Семейная жизнь оказалась немного не такой, как я думала, когда встречалась с Роном.
- Она всегда оказывается не такой. Но в ней есть и свои преимущества, не правда ли?
Гермиона опустила взгляд в чашку и задумалась, честно пытаясь припомнить все преимущества жизни в браке. Кроме наличия двух замечательных детей, навскидку ничего не придумывалось.
- Сложно, правда? – Голос миссис Грейнджер отвлек ее от этого занятия. – Такое случается довольно часто. Люди перестают замечать то, что раньше казалось привлекательным. Точнее, начинают считать это само собой разумеющимся. Скажи мне, ты разлюбила Рона?
- Я не знаю… – Гермиона замешкалась с ответом. – Нет, не разлюбила. Но, мам, все стало не так, как было раньше. Как-то обыденно, привычно. Словно мы с ним дряхлые старики…
- Вот видишь, ты сама сказала это слово – «привычка». Да, люди привыкают друг к другу, и их отношения меняются. Между прочим, психологи считают, что кризис десяти лет брака – один из самых тяжелых за всю семейную жизнь. Возможно, даже тяжелее кризиса первого года.
- Мама, какой первый год? Когда мы были женаты год, у нас не было никакого кризиса. Да, мы тогда периодически ссорились, но я была беременна и не всегда адекватна. И у меня не было такого чувства, как сейчас… какой-то давящей тоски. Такого ощущения, что я всегда знаю, что в следующий момент скажет Рон, как он поступит. Мерлин, я даже всегда знаю заранее - какую гримасу он скорчит. Это какой-то кошмар.
- Нет, дорогая. Это не кошмар. Это нормальный процесс. Вы можете теперь разойтись, а можете на этой основе построить прекрасные отношения в будущем. Мы с твоим отцом тоже проходили через это. Ты просто не помнишь. Ты была тогда слишком маленькой. Но это случилось и с нами. Однако мы преодолели кризис. Мы много разговаривали, нащупывали точки соприкосновения, честно обсуждали наши отношения и претензии друг к другу. В результате мы стали еще ближе. Да, наши отношения стали не такими, как в юности, но они были очень гармоничными и стабильными. И оставались такими до самой его смерти. Так что тебе придется очень серьезно подумать над этим. Поговорить с Роном. Обсудить то, что происходит, – возможно, вместе найти дальнейший путь. Ты умная девочка и не станешь действовать очертя голову. Я в этом уверена.
- Мам, я давно уже не девочка.
- Я в курсе, но для меня ты все равно ребенок. Мой ребенок – маленький и несмышленый. Нуждающийся в моей поддержке и защите. Несмотря на то что у тебя двое собственных детей. И знаешь, что я тебе скажу – постарайся внимательно обдумать эту ситуацию, поговори с Роном. Он хороший мальчик…
- Мальчик, – хмыкнула Гермиона. – У этого мальчика уже лысина пробивается.
- Не перебивай, для меня он всегда останется долговязым мальчишкой, которого ты когда-то привела к нам знакомиться как своего друга и одноклассника. Так вот, он хороший мальчик, и он любит тебя. В этом я уверена. Возможно, ты за десять лет немного разучилась это замечать, но мне-то со стороны виднее.
- Да, наверное, ты права… – Гермиона вздохнула и залпом допила кофе. – Пожалуй, действительно нужно поговорить с ним. Иначе я, боюсь, сойду с ума.
- Не переживай так, пойдем лучше, я покажу тебе, какие славные джемпера я вяжу для Джейн и Гарри. Кстати, ты что-то очень давно не привозила их ко мне…
-
-
13.01.2007 в 04:55Слегка приободрившись после разговора с миссис Грейнджер, Гермиона решила по дороге в свой офис заглянуть в Министерство, чтобы узнать – не было ли вестей от Рона, и уточнить, где он остановился в Париже. «Все-таки нам нужно поговорить», – думала она, подавая палочку на регистрацию. Поболтав в лифте с парой знакомых из отдела магического законодательства, она вышла на этаже, где располагался Аврорат, и, завернув за угол, почти столкнулась с Тонкс.
- Гермиона! – воскликнула та. – Как ты себя чувствуешь? Мы с Ремом беспокоились.
- Хорошо, спасибо вам. – Гермиона чувствовала себя неловко в обществе Тонкс, но старалась этого не демонстрировать. – Ты не знаешь случайно, Рон не присылал каких-нибудь сообщений?
- А то! Конечно, присылал. У него там какие-то проблемы с гостиницей. Кажется, свободных номеров нет.
- Ужас! И как же он?
- Вот этого я не знаю, зайди к Колину, вроде он в курсе.
Гермиона, пытаясь отделаться от ощущения, что Тонкс смотрела на нее как-то странно, поспешила в кабинет, который Рон делил с Колином Криви. Колин как раз занимался крайне интересным делом – плевался в висевшую на стене колдографию Скримджера жеваной бумагой через свернутый в трубочку собственный отчет о последней операции. Министр на фотографии недовольно морщился и явно обдумывал вопрос, как бы ему спрятаться за рамку, не утратив при этом достоинства.
- Колин! – Гермиона ворвалась в кабинет, громко хлопнув дверью. – Это правда, что Рон, бедняга, в Париже остался без номера в отеле?
- Гермиона, не нервничай, пожалуйста. На улице он не остался. Пока он качал права во «Французском Льве», мы ему забронировали номер в маггловской гостинице, и он отправился туда. В конце концов, какая ему разница – где ночевать? Он в Париж не отдыхать поехал.
- А как мне с ним связаться? Камина там наверняка нет. Сову посылать – долго. А мне нужно с ним обсудить одно дело.
- Ты знаешь, меня удивляет твой вопрос. Ты же магглорожденная. Тебе не приходит на ум какой-нибудь маггловский способ связи с человеком, живущим в маггловской гостинице?
Гермиона подавилась готовой вырваться фразой. Действительно, там же наверняка есть телефон в номере.
- Давай сюда номер телефона.
- Вот, держи. – Колин с довольным видом полез в ящик стола и выудил оттуда кусочек пергамента. – По этому номеру ты можешь позвонить прямо в его апартаменты.
- Могу себе представить, что там за апартаменты, – хмыкнула Гермиона. – Не иначе размером с коробку из-под метлы. Но все равно, спасибо тебе.
- Да не за что. Обращайся. Ты же знаешь, я всегда рад тебе помочь…
Не дослушав, Гермиона выскочила за дверь и направилась к себе в офис. Нужно было спешить – и так все утро занималась личными делами.
Добравшись до своего кабинета, она налила себе очередную чашку кофе и, пытаясь подавить навалившуюся сонливость, погрузилась в работу.
***
Поцелуй был долгим и сладким, она закрыла глаза и полностью растворилась в наслаждении, в ощущении этих рук на своем теле. Она лежала, прижавшись к мужчине, которого так отчаянно желала последнюю неделю, и ее ладони гладили его затылок и плечи, ощущая множество зарубцевавшихся шрамов.
Он прервал поцелуй, и это заставило ее открыть глаза и встретить его ласковый взгляд.
- Ты прекрасна, – прошептал он. – Ты сделала меня счастливейшим мужчиной на земле.
Слегка смутившись, она поудобнее устроила голову на его плече и, глядя ему в глаза из-под полуопущенных ресниц, улыбнулась.
- Я так давно мечтала об этом… – Ее голос был хриплым и сочился удовлетворением, которое пульсировало в каждой клеточке ее тела. – Так ждала этого.
- Я тоже. – Он снова наклонился к ней, и ее губы нетерпеливо, жадно приоткрылись, готовясь встретить новый поцелуй…
- Гермиона! – Дверь с грохотом распахнулась, и она услышала такой знакомый и привычный голос.
Она обернулась, и скорее угадала, чем увидела в неосвещенном дверном проеме темный силуэт.
- Гермиона…
***
- Гермиона!
Она дернулась и проснулась, ощутив, что ее трясут за плечо. Открыла глаза и увидела встревоженное лицо своей помощницы Луэллы.
- Ты совсем себя измотала, так же нельзя.
- Луэлла, перестань! – Гермиона поморщилась. – Что ты разводишь панику! Ну, подумаешь, заснула за работой. Ты же знаешь – этот доклад совсем меня вымотал.
- Не пытайся меня обманывать, я давно тебя знаю. – Луэлла сурово сверкнула глазами. – Доклад был вчера. А сегодня ты по-прежнему вся зеленая и еще больше измотана. Тебя что-то гложет.
- Не выдумывай, я просто устала. Очень устала, – еле слышно пробормотала она.
- В таком случае тебе нужно отправиться домой и лечь спать. Все равно ты в таком состоянии не может полноценно работать.
Гермиона потерла воспаленные, зудящие и наверняка красные глаза. Почувствовала свинцовую тяжесть в голове и зевнула.
- Пожалуй, ты права, мне действительно надо отдохнуть.
- Не нужно было вообще сегодня приходить, – утвердительно кивнула Луэлла и добавила: – Беги домой, я сама разберу почту.
Добравшись до дома, Гермиона первым делом направилась к телефону. Джейн и Гарри играли в саду под присмотром миссис Лейбовиц, и ей хотелось использовать этот удачный момент для разговора с Роном. Выудив из кармана мантии клочок пергамента с телефоном, она набрала номер и приготовилась долго слушать длинные гудки, думая, что Рона наверняка нет в номере.
Трубку сняли почти сразу. После первого же гудка раздался щелчок, и тягучий женский голос пропел: «Аллоооо».
Гермиона закашлялась от неожиданности, взяла себя в руки и, вежливо извинившись, поинтересовалась, не это ли номер Рональда Уизли.
Женский голос ответил утвердительно и пропел, грассируя: «Рон, это тебя».
Секунду спустя в трубке послышался голос мужа.
- Рон, почему у тебя в номере женщина? – Гермиона от удивления даже забыла, о чем хотела поговорить. – И почему она отвечает на звонки?
- Это Сандрин, она работает в местном аврорате, и у нас тут небольшое совещание. А еще мы ждем доставку еды из кафе – пообедать было некогда.
- И насколько небольшое это совещание? - издевательским тоном осведомилась она. – Совещание для двоих?
- Гермиона, что я слышу? – Голос Рона был удивленным, но одновременно в нем сквозило легкое самодовольство. – Ты что, ревнуешь?
- Какие глупости! – Гермиона задохнулась от возмущения. – Этого еще не хватало.
- Тогда почему у тебя такой недовольный голос? – ехидно осведомился муж. – Разве не из-за Сандрин?
- Она тут ни при чем, – отрезала Гермиона. – Я просто устала. Заседание в Визенгамоте ничего не дало. Меня почти никто не поддержал.
- Ой, прости, пожалуйста. Мне жаль, правда. Ты столько работала…
- Ничего, я этого ожидала. Но все равно неприятно. Как ты там?
- Нормально, отель неплохой. Маггловский, но неплохой. Ты звонишь по делу или просто так?
Ей почему-то расхотелось обсуждать с Роном их отношения по телефону. Тем более когда рядом сидит некая Сандрин. Гермиона вздохнула.
- Я звоню, чтобы убедиться, что у тебя все в порядке. Я волновалась, когда узнала, что тебе не досталось номера во «Французском Льве». У тебя все нормально?
- Да, все отлично. Если наши предположения верны – я, возможно, даже вернусь раньше.
- Это замечательно, – бесцветным голосом пробормотала она, чувствуя неимоверную усталость. – Мы ждем тебя. Ну, пока!
- До встречи, дорогая. Целую. – Рон положил трубку.
Она потерла виски, пытаясь справиться с усилившейся головной болью, и отправилась на кухню, чтобы сделать себе еще чашку кофе. Нужно было продержаться до ужина, уложить детей спать – и только потом можно будет слегка расслабиться…
-
-
13.01.2007 в 04:55Она сидела, завернувшись в простыню, у пылающего камина, положив голову на плечо Ремуса, и ее переполняло чувство, похожее на ощущение счастья. Его пальцы скользили в ее волосах, и ей не хотелось думать ни о чем, кроме этого момента и этих прикосновений. Ей было спокойно, тепло, и все ее существо потихоньку заполняла сладкая безмятежность. Она была уверена, что может просидеть так целую вечность, но какая-то гадкая маленькая мысль мешала наслаждаться всем этим. Мысль, которую она никак не могла поймать за ускользающий вертлявый хвостик. Мысль, которая отравляла наслаждение моментом. Наконец она решила заставить эту мысль убраться подальше самым приятным способом, который только можно придумать, когда рядом такой мужчина. Повернулась к нему, собираясь поцеловать, и в этот момент в замке повернулся ключ, а вслед за звуком открывшейся двери послышался судорожный вздох.
Гермиона вцепилась в плечо Люпина и обернулась, уверенная, что увидит нечто ужасное. И точно – на пороге гостиной стоял Рон, сжимая в руке ключ. Раскрывшийся саквояж валялся у него под ногами – оттуда высыпались смешные парижские сувениры. За левый локоть глядевшего на нее с упреком Рона цеплялась красивая молодая женщина. Гермиона знала, что это – Сандрин. Та самая, что была в номере Рона в Париже. Она почему-то напомнила Гермионе давнюю соперницу – Лаванду Браун. Высокая, стройная и очень привлекательная блондинка с голубыми глазами.
Сандрин скорчила недовольную гримаску и протянула с сильным французским акцентом:
- Роооооон, я же тебе говорила. У твоей жены любовник.
- Рон, это не то, что ты думаешь! – Гермиона занервничала и попыталась потуже завернуться в простыню. – Я… нам нужно поговорить, я должна тебе все объяснить.
- Мне кажется, тут и так все ясно. – Голос Рона звучал безжизненно и как-то слишком спокойно. – Нечего объяснять. Кстати, Рем, привет.
Ремус кивнул и положил руку на плечо Гермионы, как бы пытаясь ее защитить, но это почему-то не придало ей ни грамма спокойствия. Хотелось плакать. Хотелось кричать. Хотелось запустить чем-нибудь тяжелым в мерзко ухмыляющуюся блондинку рядом с мужем.
- Да, ты знаешь, пожалуй, тебе тоже не нужно мне ничего объяснять. – Ее голос окреп, и в нем прорезались истерические нотки. – Я отлично все вижу. Эта женщина рядом с тобой… Видимо, совещание было успешным, правда?
- Я не думаю, что ты вправе упрекать меня. – Его глаза потемнели от гнева. – В конце концов, это я застукал тебя с любовником, а не наоборот. Знаешь, мне кажется, нам надо развестись.
- Отличная мысль. Как нельзя кстати. – Гермиона постаралась сдержать дрожь, предательски проникавшую в голос.
- Пойдем, Сандрин.
Рон развернулся, пнул ногой свой саквояж и, обняв блондинку за талию, вышел.
Пару секунд Гермионе еще удавалось сдерживаться, но потом она опустилась на пол и разрыдалась, отталкивая Люпина, пытавшегося как-то ее успокоить.
- Уходи! Уходи и не возвращайся! – кричала она сквозь рвущиеся наружу рыдания. – Я не хочу больше тебя видеть. Никого не хочу видеть. Уходи…
-
-
13.01.2007 в 04:56- Кого это ты гонишь? Меня? Даже чаю не предложишь?
Веселый голос Тонкс прогнал сон прочь. Гермиона открыла глаза и обнаружила, что опять заснула за работой, положив голову на стол. Она вскочила и, извинившись, выглянула за дверь. Миссис Лейбовиц сидела на диване и, не выказывая ни малейшего неудовольствия, читала детям книжку.
- Прости, пожалуйста. Я, кажется, немного задремала. Не хочешь чаю?
- С удовольствием. Можно даже и чего-нибудь покрепче. – Из кармана мантии Тонкс появилась бутылка вина. – Что скажешь?
- Замечательно. Пойдем на кухню?
Приготовив чай и вытащив из буфета два бокала, Гермиона уселась напротив подруги, которая увлеченно сражалась с пробкой. Наконец пробка поддалась. Вино было разлито по бокалам, и они сделали по глотку, после чего воцарилась тишина. Пауза была долгой. Наконец Тонкс, резко посерьезнев, собралась с духом:
- Я пришла, потому что ты в последнее время какая-то странная. И я, кажется, догадалась, в чем дело.
- О чем ты? – Гермиона ощутила, что краснеет.
- Это из-за Ремуса, да?
- Тонкс, прости, я не понимаю…
- Зато я понимаю. Все просто – завтра полнолуние.
- Но при чем тут…
- Вот странно – ты так много узнала об оборотнях в последнее время, пока готовила этот свой проект, и не наткнулась на упоминание об этом?
- Слушай, я, наверное, резко отупела, но я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь.
- Я говорю об оборотнях и их механизме привлечения жертв. О том, что происходит за несколько дней до полнолуния. Я могла бы догадаться и раньше, но заподозрила это только сегодня. Ты явно плохо спишь ночью, а днем валишься с ног и не можешь работать. Ты выглядишь измученной. Ты теряешь нить беседы. Ты смущаешься на ровном месте. И ты странно смотришь на Рема.
- Тонкс, что бы тебе ни показалось, поверь, я бы никогда…
- Я знаю, что «ты бы никогда…». Я знакома с тобой больше двадцати лет, и ты мой друг. Я вижу, что тебе плохо, ты мучаешься. Потому я и пришла. Хочу помочь.
- Но как? – Гермиона вздохнула. – Мне кажется…
- Тебе только кажется. Я достаточно хорошо знаю тебя и уверена, что если тебе дать полную информацию – ты обязательно разберешься, что к чему, и тебе станет легче. Одевайся, сходим в одно очень интересное место.
- Но дети…
- У тебя же няня, попроси ее задержаться или вообще остаться переночевать.
- Хорошо, я попробую.
Спустя десять минут они торопливо шагали среди сгущающихся сумерек по направлению к укромному месту, откуда было удобно аппарировать.
- Нам надо попасть в архив Департамента Тайн. Книга, которая нам нужна, находится там. Я наткнулась на нее случайно, когда искала записки одного средневекового аврора. В общем, был один сквиб, который всячески боролся против магов. Он стал священником и помогал инквизиции разоблачать ведьм и волшебников и убивать их. Он был одним из соавторов «Молота Ведьм». Ты, конечно, знаешь, что это такое.
- Еще бы! – Гермиона мрачно усмехнулась. – Знала даже до того, как поступила в Хогвартс. Читала одну научно-популярную статью в журнале. Но я не думала, что один из этих кошмарных садистов – сквиб. Кстати, который?
- Инститорис. Я не думаю, что он изначально был садистом. Но ты же сама видишь, как маги относятся к сквибам. А теперь представь, как все происходило в средневековье. Видимо, он был слишком обижен на магов, раз пошел на такое. Возможно, даже слегка повредился рассудком. Но это, собственно, неважно. Важно другое. Он в свое время написал одно исследование. Называется «Трактат о нежити» – вот его-то я и обнаружила. Мне было интересно, и я решила почитать. Так вот, он там делает небольшое отступление, касающееся оборотней. Я должна тебе его показать. Когда прочитаешь – я еще расскажу, что выяснила сама…
Холл Министерства был тих и пустынен. Восстановленный фонтан сверкал золотом, а за конторкой дремал аврор-охранник. Тонкс, состроив коварную гримасу, приложила палец к губам и подмигнула Гермионе, после чего подкралась к спящему и гаркнула ему в ухо: «Спим на посту, Уилкс?»
Бедняга дернулся и чуть не свалился со стула.
- Зачем же так орать? – Он потряс головой просыпаясь. – Чего это ты снова на работу? Не наработалась за день?
- Да вот, кое-что срочное обнаружилось. Пойдем, Гермиона.
Они прошествовали к лифту и через несколько минут оказались на нижнем уровне. В коридорах, освещенных дрожащим светом факелов, их шаги сопровождало гулкое эхо. Они дошли до хорошо знакомой Гермионе двери, стоя перед которой она ощутила острое чувство дежа-вю. Когда-то, много лет назад, они с Гарри, Роном и остальными точно так же стояли перед этим входом в нерешительности.
Тонкс вошла и уверенно направилась ко второй справа двери. Гермиона молча следовала за ней. Они долго шли по анфиладе комнат, потом свернули в узкий коридор, который оканчивался еще одной дверью. Тонкс направила на нее палочку, прошептав какое-то заклинание. Дверь открылась, и на Гермиону повеяло запахом, который она не спутала бы ни с чем, – пыльным запахом старой библиотеки. За дверью оказалось огромное помещение, заполненное высокими, до самого терявшегося во мраке потолка, стеллажами. Они зажгли огоньки на концах своих палочек и направились вдоль стеллажей. Тонкс шла впереди, показывая дорогу.
- Захвати-ка лестницу, она нам понадобится. – Она указала на прислоненную у стены высокую стремянку. Гермиона сунула палочку в карман и взялась за тяжелую деревянную конструкцию.
Наконец они добрались до нужного места. Тонкс остановилась и, раскрыв лестницу, ловко залезла на самый верх. Через пару секунд она спустилась, прижимая к груди огромный, фолиант в потертом кожаном переплете.
- Вот, держи, – протянула она книгу. – Предпоследняя страница. Сразу сверху.
Гермиона взяла тяжелый том с некоторым благоговением, провела пальцами по вдавленным на его форзаце готическим буквам и, вздохнув, открыла требуемую страницу. Абзац начинался художественно выполненной заглавной буквой, обрамленной узором из волчьих голов, остролиста и волчьих ягод: «Что до оборотней, то следует предостеречь юных дев от знакомства с мужчинами перед полнолунием. За несколько дней до того, как полная луна воцаряется на небе, оборотни обретают особую прелесть в глазах людей…». Выцветшие буквы были плохо видны, но текст читался достаточно легко.
- Это то, что ты хотела мне показать? – Гермиона закрыла книгу и подняла взгляд на спутницу.
- Оно самое, – Тонкс выглядела слегка утомленной. – Когда я это прочитала – немедленно рассказала Рему и спросила – не замечал ли он странностей в поведении знакомых женщин. Оказалось, что да, замечал. Можешь себе представить, как его это смущало. Мы понаблюдали и обнаружили вот что: это случается примерно за неделю до полнолуния. Но действует не на всех – только на тех, кому чего-то не хватает в жизни, чего-то нового. Любви, романтики, возможно острых ощущений. После полнолуния наваждение проходит. И, что интересно, не проявляется снова у одной и той же женщины. Видимо, возникает какой-то иммунитет. В общем, я думаю, что ты сейчас уверена, будто влюблена в Ремуса, и на тебя как раз действует тот самый механизм привлечения жертвы. Будь на его месте другой оборотень – завтра ты могла окончательно утратить контроль над собой и заявиться к нему перед трансформацией, после чего стала бы одной из них или погибла.
- Почему ты подумала именно об этом?
- Потому что заметила твое состояние и припомнила, что ты консультировалась с Ремом, когда готовила свой доклад. Ты много общалась с ним, так что вполне могла попасть под влияние этой силы.
- Что же мне делать? – Гермионе хотелось заплакать.
- Думаю, просто ждать. Осталось всего три дня. Лучше тебе запастись зельем Сна без сновидений и хорошенько отоспаться. Может быть, отвлечься на что-то – например, посидеть эти дни дома, занимаясь детьми. Главное – занять себя. А через три дня все должно пройти.
- А если не пройдет?
- А если не пройдет – значит, ты действительно влюблена в Рема, и тогда будем решать, как нам быть, исходя из обстоятельств.
-
-
13.01.2007 в 04:56Гермиона чувствовала себя несчастной и обманутой – ее чувство, такое яркое и сильное, оказалось, возможно, банальной реакцией организма на какие-то запахи, вырабатываемые оборотнем перед полнолунием, или еще что-то в этом роде. Она раньше даже не подозревала о подобном. Они вернули книгу на место, покинули архив и уже подходили к выходу из Департамента Тайн, когда их внимание привлек какой-то посторонний звук.
Тонкс дернула ее за рукав и втянула за угол как раз тогда, когда показался темный силуэт человека в черной мантии с глубоко надвинутым капюшоном. Переглянувшись, они последовали за ним, прячась за выступами стен и стараясь не дышать. Вскоре они поняли, что ночной гость направляется в зал, где находится Арка Смерти. Следуя за ним, Гермиона пристально вглядывалась в фигуру, видневшуюся впереди. Что-то знакомое чудилось ей в походке и осанке этого человека. Когда он заворачивал за угол, ткань капюшона на мгновение отогнулась и отблеск факела упал на его лицо. Это был Снейп. Еле сдержав возглас удивления, она обернулась к Тонкс и по ее лицу поняла, что та тоже узнала бывшего преподавателя.
В полной тишине, нарушаемой лишь стуком каблуков профессора, они дошли до цели. Снейп спустился вниз, к Арке, взошел на парапет, к самой завесе и стоял там, опустив голову. Его преследовательницы спрятались за выступом верхнего яруса и внимательно наблюдали.
Наконец Снейп пошевелился, откинул капюшон и выпрямился, пристально вглядываясь в черную, полуистлевшую ткань завесы. Гермиона заметила, как непривычно много седины в его волосах и морщин на лице. В ее памяти бывший преподаватель всегда оставался таким, каким помнила его она сама, а фотографии в научных журналах, где он регулярно публиковал свои статьи по зельям, не давали возможности заметить, что он сильно постарел. Однако его осанка была прежней, и черные глаза были все так же полны презрения к окружающему миру. После недолгого молчания профессор шагнул к колышущейся ткани, и Гермиона едва не рванулась вниз, думая, что он хочет свести счеты с жизнью таким оригинальным способом. Однако она ошибалась. Приблизившись вплотную, Снейп злобно плюнул прямо в прореху на ткани и голосом, полным рвущегося наружу гнева, проговорил:
- Ну что, Сириус, как тебе там? Помнишь, я говорил, что приду сплясать на твою могилу и плюну на нее? Конечно, помнишь, каждый из нас всегда помнил угрозы другого. Думаю, когда ты падал в эту арку, ты в душе хихикал, полагая, что сумел меня провести. Не вышло. Пусть у тебя нет собственной могилы – эта тряпка вполне заменит ее. Кстати, тебе не кажется, что драная ветошь – вполне достойная могила для такого блохастого урода, как ты? Лучшего и желать нельзя. Я прихожу сюда каждый год и буду приходить, пока меня держат ноги. Буду приходить и плясать, чтобы ты видел, что я победил. Я, а не ты, хотя ты строил из себя наследника престола инкогнито и все жаждали тебе угодить. И это вполне справедливо, как мне кажется…
С этими словами он отвернулся, сделал шаг на середину постамента, а дальше совершил нечто, от чего у Гермионы вспотели ладони от шока – начал танцевать.
Это был странный, отдаленно похожий на джигу танец, с головой выдававший исполнителя в его неумении танцевать и отвращении к танцам вообще. Однако чувства в этот танец было вложено неимоверно много. Профессор подпрыгивал, выделывал ногами какие-то коленца, потрясал сжатыми кулаками, демонстрировал неприличные жесты в сторону завесы. Его лицо было искажено судорожной гримасой, мало похожей на улыбку победителя – скорее, на предсмертный оскал. Казалось, что у него украли его победу и он понимает, что шансов вернуть утраченное нет никаких.
Гермиона почувствовала себя крайне неудобно, словно подглядывает за человеком в ванной. Они с Тонкс, обменявшись взглядами, осторожно, чтобы не выдать своего присутствия, выбрались из зала и побрели в сторону выхода…
Оказавшись на улице, она – впервые за долгую неделю – попрощалась с подругой без гложущего чувства вины и зашла в ближайший паб, благо была одета в маггловскую одежду. Заказав бокал пива, она стала размышлять о том, что она сегодня узнала.
-
-
13.01.2007 в 04:56Три дня она жила словно в бреду. На ночь выпивала зелье и проваливалась в тяжелый, ватный сон, сквозь серый туман которого не пробивалось ни одно видение. А днем отчаянно гнала от себя мечты о Ремусе, заставляя себя заниматься чем угодно – лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями.
Зато дети были счастливы. За три дня Гермиона прочитала им множество книжек, свозила в зоопарк, съездила с ними в гости к миссис Грейнджер и в Нору, несмотря на то что в присутствии Молли ей было несколько некомфортно – ведь она чуть было не изменила ее сыну.
Утром четвертого дня, накормив Джейн и Гарри завтраком, она дождалась прихода няни и отправилась к Люпину. Ей нужно было проверить – освободилась ли она от этого наваждения.
Дверь открыла Тонкс и, радостно улыбнувшись, завопила:
- Рем! Спускайся быстрее. К нам гостья.
- Он еще спит? – Гермиона забеспокоилась. – Может, я не вовремя?
- Да ну что ты! Все прекрасно. Пойдем, я налью тебе чаю.
Они прошли на кухню, где был накрыт стол для завтрака на двоих. Тонкс поставила перед ней источающую горячий пар чашку и пододвинула молочник и вазочку с печеньем.
- Угощайся. – В ее глазах сверкнули озорные искорки. – Я вижу, ты стала выглядеть значительно лучше. Немного отдохнула?
- Да. Спала, занималась детьми. Съездила с ними в зоопарк. Навестила Молли и Артура. Свозила их к своей маме.
- Ну просто семейная идиллия, – раздался за ее спиной мягкий, ласковый голос Ремуса. – В картинке не хватает только Рона.
- Привет! – Гермиона, немного смущаясь, подняла глаза и встретила его взгляд.
- Здравствуй, Гермиона. – Он улыбался ей, а от уголков его глаз разбегались лучиками трогательные морщинки. Выглядел он усталым и изможденным и был очень бледен, а на лице добавилась пара свежих шрамов. Как и всегда после полнолуния.
- Тонкс рассказала тебе?
- Рассказала. И мне очень жаль, что из-за меня ты пережила все это. Я хотел бы загладить свою вину, если это возможно.
- Ремус, тут нет твоей вины. – В Гермионе проснулся правозащитник. – Это неконтролируемый, естественный для тебя процесс…
- И все же мне стоило помнить об этом и воздерживаться от излишнего общения с людьми в опасный период.
- Какие глупости! – Она была просто возмущена.
- Это не глупости. Представь, как страдают бедные леди, на которых подействовала моя оборотническая природа. Как страдает бедняжка Тонкс. – Он сжал в своей ладони пальцы жены и виновато посмотрел ей в глаза.
- Рем, ну что ты говоришь? – Тонкс нежно провела ладонью по его щеке, и Гермиона отметила, что в ней ничего не шевельнулось при виде этой ласки. – Я знала, на что шла, когда с таким упорством добивалась тебя. И была готова к испытаниям вроде этого.
- Кстати, насчет тебя самой. – Гермиона ощутила прилив любопытства. – Вы случайно познакомились не за неделю до полнолуния?
Ее друзья синхронно расхохотались.
- Я знала его с детства, – пробормотала Тонкс, утирая выступившие от смеха слезы. – А поняла, что влюбилась, намного позже. И мне для этого понадобилось значительно больше недели.
- Значит, ты не… – Нужные слова никак не находились.
- Наверное, нет. – Тонкс улыбнулась и долила сливок в чашку мужа. – Видимо, у меня иммунитет еще с детства. Помнится, когда я была маленькой – я всегда очень радовалась его визитам к нам. Может быть, я пережила это еще в то время…
Пару часов спустя, довольная и умиротворенная, Гермиона собралась прощаться. Она чувствовала, что свободна от наваждения. И еще понимала, что с нетерпением ждет завтрашнего дня, когда должен вернуться Рон. Но при мысли о муже ей немедленно вспомнился голос Сандрин, и чудесное настроение слегка поблекло. Уже стоя в прихожей, она все-таки решилась.
- Тонкс, я хотела спросить у тебя… – Гермиона преодолела подступивую было робость и продолжила: – Ты случайно не знаешь такую Сандрин из французского аврората?
- Сандрин Селли? Конечно, знаю. Старая грымза, зануда и стерва, но отличный профессионал. Хватка, как у бульдога. Вроде бы Рон должен был работать с ней в этот раз. А почему ты спрашиваешь?
- Ну, понимаешь, когда я звонила ему в отель – она была в его номере, и я подумала... Она действительно немолодая? У нее такой юный голос.
- Что есть, то есть. У нее и фигура отличная для почти семидесяти лет. Она мне всегда чем-то напоминала Мак-Гонагалл.
- Ну, я пойду. Надо будет приготовить обед детям, раз уж я и сегодня не пошла на работу. Они так редко видят меня дома за обедом.
- Конечно. Удачи тебе. И не пропадай. – Ремус весело улыбнулся ей.
- Будь умницей! – Тонкс обняла ее.
Гермиона поспешила домой, обдумывая, чем бы порадовать детей, раз уж собралась готовить…
-
-
13.01.2007 в 04:58Войдя в прихожую, она услышала какой-то шум из гостиной и немедленно направилась туда. Остановившись на пороге, Гермиона увидела, как посреди комнаты дети играют в лошадку. Лошадкой с растрепавшейся рыжей челкой был Рон. Его саквояж валялся посреди ковра, а ботинки были раскиданы по углам. Джейн сидела у него на спине и, дрыгая ножками, колотила по бокам круглыми розовыми пятками, а Гарри тянул его вперед за ворот мантии. Лица всех троих лучились таким счастьем, что хотелось зажмуриться.
В этот момент Джейн обернулась и радостно взвизгнула.
- Мама, мама! Папа приехал! – Дети рванулись к ней.
- Я вижу. – Гермиона почувствовала, что ее губы расплываются в улыбке. – А вам не кажется, что лошадка немного устала?
- Тогда надо ее напоить и накормить. – Гарри с серьезным видом схватил игрушечное ведерко и, уцепив сестру за руку, отправился на кухню. Видимо, за водой для лошадки.
Рон поднялся с колен и, слегка смущенно улыбаясь, обнял ее.
- Ты приехал раньше. Значит все в порядке?
- О, да! Все замечательно. Я же обещал…
- Это здорово. Мы скучали.
- Я тоже. Очень-очень. – С этими словами он прижал ее к себе и поцеловал.
Поцелуй был долгий и жадный. Как много лет назад. Как в фантазиях, что посещали ее всю последнюю неделю. Он словно наполнил ее бурлящей и искрящейся радостью.
Несколько нескончаемых минут спустя она обвила руками шею Рона и внимательно посмотрела в такое знакомое до мельчайшей черточки лицо своего мужа, который немедленно скорчил ребяческую гримасу. Глядя в его лучистые голубые глаза, Гермиона подумала, что кризис десятилетия, похоже, миновал.